Декорация на карантине

Наталия Каминская

Распечатать
«Итоги сезона -2020» состоялись в виртуальном пространстве. Вернисаж 11 апреля 2020, Фейсбук.

Нынешняя выставка работ московских сценографов «Итоги сезона» прошла не в обычном формате, т.к. к моменту ее открытия 11 апреля вся страна сидела по домам в самоизоляции. И, тем не менее, вернисаж состоялся в назначенный час, только произошло это на специально созданной странице Фейсбука, где были вывешены и приветствие от СТД РФ, и портреты участников, соревновавшихся в дизайне медицинских масок, которыми на всякий случай защитили свои творческие лица. Что касается экспонатов, то их начали выкладывать в социальную сеть минимум за неделю до вернисажа и на момент написания этого текста продолжают выкладывать. В результате на сегодня мы имеем более 80 участников, причем, не только из Москвы, но и из других городов России, а количество выставленных работ (эскизов, фотографий макетов и сцен из спектаклей) не поддается подсчету – кто сколько хотел, столько и представил. И здесь бы самое время пропеть осанну виртуальной реальности, которая в нашем случае не ограничена рамками дорогостоящего выставочного пространства и недолгим сроком экспозиции. Однако не так все просто. В конце апреля воодушевленный неожиданным опытом кабинет сценографии СТД в лице куратора выставки Инны Мирзоян собрал в виртуальном пространстве он-лайн конференцию по итогам этих «Итогов». В ней участвовал и автор этих строк, и могу заверить, что не менее вопросов искусства сценографии или общей картины, в которую сложилась выставка, обсуждались на конференции плюсы и минусы самого формата экспозиции времен карантина. Казалось бы, лучше быть не может, когда художнику, вместо одной-двух работ, помещаемых в закутке выставочного пространства, предлагается выставляться целыми альбомами, хоть десятью разными спектаклями, да во всех возможных при таком формате визуальных вариантах. Но кому-то не хватило «режиссуры» для собственных арт-объектов, кому-то – воздуха и объема, кому-то – более строгого отбора экспонатов, и, практически, всем вместе – живого присутствия.

Опыт виртуальной выставки возник не из прихоти – от бедствия. И показал, что, когда бедствие закончится, вовсе не стоит его терять. Ибо такой плотный, разновозрастный, разностильный и географически разбросанный контингент участников может собраться только в виртуальном пространстве. Ибо сам этот формат современен, даже при условии, что в последние годы «Итоги сезона» отказались от архаичной экспозиционной концепции и стали в режиме инсталляции осваивать непривычные помещения ГЦТМ им. А. А. Бахрушина. К тому же, негативные экономические последствия эпидемии обещают в разы усложнить и без того не дешевую аренду залов для следующих «Итогов». Так, может быть, в сети спокойнее? Может быть. Но почему-то перспектива обосноваться отныне исключительно на безразмерных просторах интернета никого из художников не вдохновила. Виртуально – хорошо, но на стене или в подмакетнике, все же, –лучше: и способ подачи объекта другой, и способ его восприятия.

Для того, чтобы рассказать обо всех 80 участниках и всех представленных ими работах, даже в интернет-версии журнала появилось бы так «многобукв», что их никто не прочтет. Поэтому остановлюсь на неких опорных моментах. Выставка резко помолодела, количество молодых художников, представляющих в соавторстве с молодыми режиссерами новый театр, на нынешней экспозиции составляет едва ли не больше половины. Старая гвардия отлично владеет искусством составления виртуального портфолио, хотя, вроде бы, привыкла демонстрировать себя в прежних экспозиционных формах. Театр драматический во всех его традиционных и экспериментальных изводах составил на выставке всего лишь часть, равную по объему другим видам театра: музыкальному, кукольному. Одни и те же художники легко перешагивают границы: вчера – «большой стиль, сегодня – аскетичное высказывание, намедни – опера или балет, а нынче – кукольный формат. «Классика» живописи, построения конструкции и правдивого воспроизведения предметной среды перемешивается с искусством инсталляции и коллажа. Видео проекции работают вместе со старыми, как мир, визуальными театральными средствами. Минимализм ходит рука об руку с технологическим размахом, условные стул или коврик – с настоящим театральным блокбастером, с уверенным оперным великолепием, притом, и то и другое может показать один и тот же художник.

Многое, конечно, определяется сотрудничеством с конкретным режиссером, тем более, если оно оформлено в прочный тандем. К примеру, стильные дизайнерские опыты Л. Ломакиной в спектаклях К. Богомолова («Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского, театр «Приют комедианта») создают особый театр, в котором намеренно нейтральная сценическая среда есть продолжение предельно тихого, внутренне сосредоточенного актерского существования, общей интонации отстранения. А опыты М. Утробиной («Манюная» Н. Абгарян, РАМТ) – метафорический и в то же время детально знакомый мир детства, воплощаемый в спектаклях Р. Мовсесян. Союз Н. Абдрашитовой и К. Вытоптова («Крошка Цахес» Э.-Т.-А. Гофмана, Театр им. М. Н. Ермоловой) создает мрачноватый, ироничный, аллегорический мир, пронизанный современной рефлексией. Технологически сложные декорации В. Шилькрота («Винил» М. Загота, Пермский театр-театр) – пространство большого мюзикла, созданного вместе с Б. Мильграмом, которое, не теряя смыслового объема, должно производить прямой сценический эффект. Декорации «Винила» надо смотреть непременно вместе с костюмами И. Белоусовой, т.к. художники работают в намеренном контрасте монохромных, созданных при помощи уникальной плунжерной системы очертаний большого города с яркими, выполненными в стиле соц-арт костюмами героев. Полезно смотреть в комплексе костюмы А. Нефедовой и декорации Ю. Харикова («Пиноккио» по К. Коллоди, Электротеатр «Станиславский»), где космические фантазийные персонажи существуют в феерическом, нездешнем пространстве игры. Как и костюмы А. Бугаевой в декорациях Т. Рябушинского («Стиляги», Театр наций) – тоже мюзикл и тоже контраст между аскетичной, символистической декорацией глухой советской стены и яркими пятнами девичьих платьев, будто раздирающими мутную, серую среду. Или вот костюмы Г. Солодовниковой в сценографии О. Головко (спектакль Т. Кулябина «Русалка» А. Даргомыжского, Большой театр), где силуэты и краски соединяются в макабрическое пространство морока, болезненного сна. Даже сам устойчивый образ конкретного театра диктует художнику свое решение – к примеру, костюмы И. Никоненко в спектакле Д. Бокурадзе «В сапоге у бабки играл оркестр» С. Пелтола (Новокуйбышевский театр «Грань») выполнены в присущей этому театру бежево-серо- черной гамме, в облюбованной им манере, где «играют» и естественная фактура ткани, и чуть утрированные силуэты определенной эпохи, а также географической принадлежности.

Н. Симонов, много и плодотворно работающий с режиссером М. Бычковым («Блаженный остров» М. Кулиша, Театр Et cetera), сочиняет впечатляющую смену пространств, которые оперируют фактурой, стилизациями под русский аванград, видами неуправляемой стихии, и все это – глубокая работа с контекстом автора и его эпохи, которую неизменно проводят режиссер вместе с художником.

Опыты в музыкальном театре, особенно те, что представлены в фотографиях спектаклей, поражают масштабом и размахом фантазии. Так, А. Кондратьев в спектакле («Приказ короля» А. Королева, Урал. Опера. Балет) разворачивает картины нарочито пышного, «французского» дворцового великолепия, которые чередуются со строгой геометрией замкнутых пространств. Настоящий большой стиль, с тщательно прописанной и скрупулезно насыщенной предметами классической средой, в которую вживлены костюмные персонажи гораздо более поздних эпох, показывает В. Герасименко («Царская невеста» Н. Римского-Корсакова, Эстонский театр оперы и балета). С. Бенедиктов («Игроки» Н. В. Гоголя, Малый театр) вновь демонстрирует безупречное искусство макета, где пространство в ожидании своего «населения» уже сообщает нам смысл и стиль постановки. В. Арефьев («Влюбленный дьявол» А. Вустина, Музыкальный театр им К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко) свободно сочетает архитектуру, живопись и видео проекцию.

Старшие работают с метафорами, со стилизацией эпох. Впрочем, этим занимаются и идущие за ними, однако, оптика у них другая. Молодого художника, если и интересует аналогия, узнаваемая деталь, намек, то указание на них, как правило, размыто, или, напротив, по-концептуалистски выпячено, работает как прямой знак. Так, костюмы А. Шенталинской в декорациях М. Обрезкова к оперетте «Сильва» И. Кальмана (Свердловская музкомедия) утрированно откликаются на мотивы ночных обитателей Трансильвании, и эстетика кабаре приобретает иронический оттенок современного хоррора. Эскизы Ю. Лайковой к спектаклю «Электра» Софокла, Еврипида, Платона (Абхазский русский театр драмы) погружают в мир фэнтези, в котором угадываются равно черты и античности, и современного анимэ. Мария Бутусова («Пять вечеров» А. Володина, Черемховский драмтеатр) откликается на тему многолетнего пребывания главного героя в местах не столь отдаленных, и условное, стерильное пространство бедной жизни соседствует в декорации с реальным лагерным забором. У К. Войцеховской («Ганди молчал по субботам» А. Букреевой, Иркутский ТЮЗ) среда обитания несчастного подростка, лишенная теплых деталей и подробностей, по контрасту «населена» забавными и очень «человеческими» костюмами современных людей. Подобно же одетые, будто только что пришедшие с соседней улицы существа, появляются у Ю. Ротте в пространстве сказки, которое кажется тоже вполне реальным, если бы не отдельные остроумные, фантазийные детали («Ежик и медвежонок» С. Козлова, Канский драмтеатр). Е. Галактионова, создавая костюмы к постановке по современной пьесе («Горка» А. Житковского, Театр на Таганке), категорически театрализует, можно сказать, травестирует современную одежду героев, превращая яркие пальто-пуховики, эти победные предметы ширпотреба (действие происходит в серенном городе) в смешные, почти карнавальные одеяния.

Об этой беспрецедентно безразмерной и разнообразной выставке можно рассуждать еще очень долго, рассматривать каждый альбом, искать созвучия и конфликты, узнавать и не узнавать исходное произведение, почерк художника и режиссера и т.д. Самое же замечательное – то, что она состоялась и длится, осваивая свободный и смелый опыт в вынужденно скверных обстоятельствах.

Возврат к списку